У него всегда была копилка. Фарфоровая свинья берегла для Толи монеты, чтобы потом их хватило на велосипед. А у Анны в тот день был день рождения. Она, как обычно, пришла за сыном в школу. Потом – простая программа: зайти за тортиком, посидеть вдвоем, поиграть в башню или лото. Больше никого в Омске у них все равно нет – вот и отпраздновать тихо, по-семейному.

Но сын почему-то не ждал рядом со школой, и внутри не ждал. «Толя где? А он ушел уже». Никогда такого не было – сколько лет по одному и тому же сценарию. Анна набирала номер сына и слышала только гудки. Что она испытывала в этот момент – поймет лишь женщина, которая годами в одиночку поднимает ребенка с неизлечимой болезнью. Которая давно не пытается наладить свою жизнь, все время проводит или с сыном, или на работе. С одной съемной квартиры на другую, из одного кредита – в другой. А сейчас сын исчез и не берет трубку. В голове сразу – куча сценариев, один другого хуже. 

Анна забегает в подъезд, вставляет ключ в скважину – не вставляется, с другой стороны уже торчит другой ключ. Стучит, не церемонясь с соседями – ключ внутри поворачивается. Толя, весь испуганный, открывает дверь, отступает в квартиру. Пытается что-то сказать – но даже Анна его сейчас не понимает, доходит только на третий раз.

«С днем рождения».

На кухонном столе цветок и печенье. Анна опирается на косяк – сколько раз уже запрещала себе реветь при сыне. А сын незаметно повзрослел. Вчера обчистил свою свинью – и бог с ним, с велосипедом.

***

- Мы жили в Казахстане, - рассказывает Анна. – В полгода Толя заболел ОРВИ – поднялась температура, нас увезли на скорой и поставили гентамицин. Только потом я узнала, что от него сгорают волосковые клетки. И сразу после этого, не сделав медотвода, поставили прививку АКДС.

- Вы же подписывали согласие?

- В Казахстане ничего не подписывают. Без прививки там ни в садик, никуда не берут. Я думала в то время так: раз врач сказал, значит так делать и нужно. И, как выяснилось, все это ударило по слабому месту – им оказались уши. И постепенно он начал глохнуть – перестал откликаться, а в саду все делал только по принципу подражания. 

Наш лор поводит камертоном около ушей: «Успокойся ты, такое бывает у мальчиков». Но потом мне стало понятно, что Толя не слышит. Мы приехали в Омск к сурдологу. Мне посоветовали сдать его в интернат: он не будет говорить. Я отказалась.
 


В тот момент ему было четыре. Мы оставили в Казахстане все – продали квартиру, и этих денег хватило на первые аппараты. Устроились в садик для слабослышащих, по три раза в неделю ездили к дефектологу. Я отучилась на сурдопереводчика – думала, что он совсем не будет слышать и разговаривать. А в итоге разговаривает – и голосом, и жестами.

Конечно, это очень сложно было. Не получается, он психовать начинает, я начинаю… Иной раз думала, что меня лишат родительских прав. Люди же не понимают. Как-то Толя приболел, всю ночь кричал – он же не знает, что это так громко. А наутро ко мне пришел участковый: соседи пожаловались, что что-то у меня с ребенком не так. 

Люди бдительны там, где не надо. Ехали как-то из сурдоцентра на автобусе-гармошке. У Толи тогда были аппараты, у которых горели диоды. И одна старушка с палкой не поленилась к нам прийти с противоположного конца автобуса, чтобы спросить: что у ребенка на ушах горит, и почему он у меня руками машет. Я ей грубовато ответила, она обиделась. И это не единственный случай. Мне сначала было больно, потом привыкла. А Толя сейчас категорически отказывается разговаривать с помощью жестов на улице – и аппараты под волосами долго прятал.

***

Сейчас у Толи – четвертая степень, пограничная с глухотой. Анна надеялась на переходный возраст и регенерацию клеток, но за последние полтора года сын стал слышать только хуже.

Нет, это не мешает общаться со школьными друзьями, заниматься легкой атлетикой в спортшколе и даже брать призы на соревнованиях в своей возрастной категории – безо всяких скидок на инвалидность. А еще очень хорошо читает по губам – но с удовольствием отдал бы эту сверхспособность, получив взамен то, что есть у всех – обычный слух. 



***

- Я столько в него вложила – мне просто хочется, чтобы у него все сложилось, - говорит Анна. – Другой мечты у меня нет. Ну да, кто-то скажет, что мне нужна квартира. Бог с ней – снимаю и снимаю. Машина? Да не нужна особенно. Ну правда – было бы у него все хорошо, и… все. Я переехала ради него, я работаю ради него, а по-другому жизнь уже как-то не представляю. Да, отсутствие слуха – это недостаток. Но есть же масса успешных людей с самыми разными недостатками.

***

Для того, чтобы хоть что-то слышать, Толя носит самые лучшие аппараты, которые можно было купить шесть лет назад. Но устройства за годы устали и постепенно начинают отказывать – микрофоны отключаются уже через раз. Мальчику нужны сверхмощные 20-канальные слуховые аппараты, и свиньей-копилкой тут не обойдешься. Тем более, сам он пусть копит все-таки на велосипед. 

Автор: Антон Малахевич